В: Родившись в Манитобе, Даниэль Лавуа учился играть на пианино у монашек. Большая публика открывает его с "Danse du smatte". В 1984 он получает три премии "Феликс" за свой альбом "Tension, attention". Он сыграл роль Фролло в "Нотр-Дам де Пари", Феликса Леклера в телефильме и Летчика в спектакле "Маленький принц". Вот он - совершенно естественный. У нас в гостях Даниэль Лавуа.

Д: Отлично. Начнем!

В: Можно еще сказать, "Даниэль во рву со львицами". Здравствуйте!

Д: Здравствуйте. Я совсем не боюсь.

В: Надеюсь, Даниэль.

Д: Раз получилось со львами, то сработает и со львицами!

В: Все пройдет замечательно, я уверена, поскольку мы будем говорить почти о двадцатом альбоме. Да, Даниэль?

Д: Почти, да.

В: "Docteur Tendresse". Сейчас альбомы выпускают, представляют публике таким же способом, как и раньше? Даже двадцатый? В Вашей профессии?

Д: Тревога точно такая же, уверяю, может, еще и больше, потому что чем лучше идут дела, тем больше я боюсь. Но в любом случае, это самая лучшая профессия!

В: То есть с годами спокойнее не становится?

Д: С годами спокойнее не становится. Время - это не то, что может вселить уверенность.

В: Профессия значительно изменилась по сравнению с временами "La danse du smatte"? С той, другой эпохой?

Д: Да.

В: Вызывает все большую тревогу? И индустрия осознает сегодня, что, может быть.

Д: Меня это не тревожит. Наоборот, очаровывает и кажется интересным. Возможно, это мой последний альбом, и после него других уже не будет, такое время не за горами. Я думаю, скоро альбомы перестанут выходить, так что я говорю себе: "Если это мой последний альбом, то я должен сделать его как можно лучше". Поэтому я не тревожусь, мне интересно все то, что в данный момент происходит. Но есть люди, которым тревожно, большим издателям тревожно, так как у них возникает ощущение, что они утрачивают контроль, ведь многие делают сейчас все у себя дома. Можно легко выйти на рынок, обойдясь без большого издателя, поэтому, разумеется, музыкальные издательства нервничают и, думаю, они правы.

В: Но мне кажется, что Вы тоже немного выбиты из равновесия, поскольку выбрали режиссера из совершенно другого поколения, Алекси Дюфрена, которому чуть больше 30 лет. Вы сознательно выбрали человека с другими горизонтами, другими музыкальными вкусами?

Д: Да. Мне очень нравится отстаивать свои идеи. Я сказал себе: "Раз уж мне в любом случае придется отстаивать свои идеи, то лучше это делать с молодым человеком, который меня немного встряхнет". К тому же я знал, что Алекси талантлив, он действительно очень талантлив, я уже работал с ним над альбомом его матери Луизы, Луизы Форестье. Я открыл для себя отличного музыканта и не имеющего себе равных технического специалиста. Не знаю, который из двух лучше, поскольку он все делал очень неплохо. Слушайте, я так пою ему дифирамбы, потому что мне, правда, очень понравилось работать с Алекси.

В: У Вас к нему несколько отеческое отношение?

Д: Не знаю. Может быть. Не скрою, что я сделал многое, чтобы поддержать его, так как он - сын моей большой подруги, и он мне нравится! Он толковый парень.

В: Толковый, толковый.

В: Даниэль Лавуа, очень мало людей знают о том, что в этом году Вы какое-то время находились между жизнью и смертью.

Д: А Вам-то кто об этом рассказал?

В: Не буду раскрывать свои источники, но Вы об этом крайне мало говорили, и мне хочется знать, после этого - так как я знаю, что сейчас уже все хорошо, Вы совершенно здоровы - выпуск альбома вызывает другие чувства?

Д: Стало гораздо спокойнее. Конечно, волнение остается, но, признаюсь, пережив моменты, когда ты не знаешь, будешь ли ты завтра жив, а после получаешь отсрочку, я стал смотреть на все более отстраненно, чем прежде. Я стал относиться к жизни гораздо проще.

В: Даниэль, кажется, большое место в Вашей биографии занимает имя Феликс и победы.

Д: Вы видите, я поседел с Феликсом.

Все смеются.

В: Ну он хорош!

В: И не говори!

В: Да нет, просто Вы получили множество призов, которые именно так и называются. Когда я видела Робера Шарлебуа, все говорили о прошедшей осени, и он сказал: "Я еще не написал свой хит, свою величайшую песню. Думаю, она еще впереди". Мне кажется, что Вы тоже еще ее не написали?

Д: Мне хотелось бы верить, что, как и Робер, я тоже ее не написал. Надеюсь, она еще в будущем, потому что это то, что поддерживает в жизни, что заставляет продолжать писать песни - надежда найти совершенную песню. Может, на следующей неделе. Когда ты находишь текст: "А-а, это, наверное, она!", это заряжает энергией.

В: Вы считаете, что во всем Вашем репертуаре нет совершенной песни?

Д: У меня есть несколько песен, которые кажутся совершенными, выделяются среди прочих, разумеется, такие есть.

В: Да. И которые получили награды.

Д: И которые получили награды. Да, да, но по моему мнению, они не совершенны. Есть еще над чем поработать. Я ищу, продолжаю искать, и мне это нравится! Классно!

В: Да, признание - это отдельный вопрос. Мари-Солей в свои 29 лет воспринимает Вашу карьеру по-иному. Не буду раскрывать свой возраст, но я видела "La danse du smatte" на сцене в самом начале.

Д: О, правда?

В: В «Сежеп» в Труа Ривьер.

В: Да-да-да, я прекрасно его помню, но у тебя-то другое восприятие.

В: Да, но я почитала, чтобы как следует приготовиться к сегодняшней передаче, я все-все перечитала о Вашей карьере!

Д: Бог ты мой.

В: И, должна признаться, была очень впечатлена.

Д: Вот как.

В: Сейчас Вы знамениты не только у нас, но и во Франции. Как Вам кажется, Вас там оценили по-настоящему?

Д: А сколько я по-настоящему стою?

В: Ну, быть там звездой

Д: Не знаю. Я там известен. Хотя с годами все меняется. Бывают годы неизвестности, потом приходит известность, мне даже удивительно. Меняется все, очень сильно меняется. Я жил среди французов, провел там годы, так что я вас сейчас просвещу.

В: Да, давайте, мы тут как раз для этого.

Д: Во Франции есть тенденция одержимости по отношению к артистам. Нас там чрезвычайно уважают. Всегда чувствуешь себя горячо, очень горячо любимым публикой.

В: Такое трепетное отношение?

Д: Очень трепетное.

В: Только Вы приезжаете – в аэропорту уже стоит лимузин?

Д: Все гораздо естественнее и спокойнее, и я не могу сказать, что это мне ненавистно. Впрочем, поэтому я и живу в Квебеке - тут мне спокойно.

В: Все говорят о Вашем таланте, все признают Ваш талант, но все же, какую роль играет сексапильность в Вашем успехе? Какую роль, по Вашему мнению, так как Даниэль Лавуа сексапилен?

В: Я же говорила, стоит ему войти, и она не устоит.

Д: Слушайте, мне досталась такая внешность, и я не могу изменить себя.

В: Тем лучше.

Д: Спасибо! Спасибо, Франсин. Я не отказываюсь от нее, я ее принимаю как есть. Я никогда не разыгрывал из себя ничтожество.

В: Да Вам это и не нужно!

Д: Тем лучше! Я всегда смотрел на себя как на автора-композитора, который пишет песни, мастера. Это то, что мне нравится в моей профессии. Ну да, у меня внешность, которая помогает раскручивать мои песни, тем лучше для меня.

В: К несчастью, у нас не вручают награду самому красивому мужчине Квебека.

Д: Порой, признаюсь, мне хочется быть некрасивым, например, иметь большой нос, потому что мне кажется, тогда люди бы больше принимали меня всерьез. Мне хотелось бы иметь страдающий вид, быть более несчастным. Мне кажется, что когда у тебя несчастный вид, то все лучше удается. Не знаю, может, и неплохо иметь в жизни несколько трагедий?

Все смеются.

В: По-моему, он всерьез это говорит?!

В: Я читала Вашу биографию, я и не помнила, что Вы пели со Стингом, с Питером Габриэлем, с Брюсом Спрингстином в рамках спектакля "Права человека сегодня" («Human Rights Now»).

Д: И с Мишелем Риваром! Потому что он тоже там был.

В: Я оглянулась вокруг, и оказалось, что сейчас возвращаются многие группы, возвращаются на сцену Стинг, "Genesys". Знает кто-нибудь, чем обусловлено то, что седеющим звездам сцены стало настолько необходимо снова объединиться после 20 или 30 лет и снова выйти на сцену?

Д: Вы хотите, чтобы я Вам ответил искренне?

В: Мне бы очень этого хотелось.

Д: Думаю, ответов два. Первый - власть и деньги поколения 60-х все еще в руках тех, кто любит этих людей, и это веская причина для их возвращения. Вторая - эти люди осознают, что помариновавшись несколько лет в своем соку, они стали лучше, как хороший коньяк. Вероятно, в нас накапливается опыт, богатство, глубина, да и новизна. Думаю, люди становятся мудрее. Бывали периоды, когда те, кому не было и тридцати, я помню что - сейчас я вам расскажу одну историю - в Париже, когда мы пели "Belle", ставшую мега-успехом всех времен во Франции, было радио "Énergie", где существовала политика, что нельзя ставить музыку, которую поют люди старше 40 лет.

В: Нет.

Д: Да. Так что они вырезали мой куплет из песни.

В: Нет! Не может быть!

Д: Вырезали. И когда мы услышали их "Belle", то там пел Гару, а потом сразу прыжок к Фьори. Такой прыжок через поколение. Но когда наш продюсер услышал об этом, естественно, он пригрозил им судебным преследованием и всем прочим, и "Énergie", где существовала такая политика, было обязано играть "Belle" дюжину раз в день, чтобы искупить вину. В конечном итоге они сами себе навредили. Но речь о том, что есть период, когда людям не слишком хочется думать о старении. Хотя, когда люди рассказывают друг другу о том, что стареть приходится в любом случае, с этим легче смиряются, с тем, что старость приходит ко всем.

В: Как Вы красиво стареете! Я-то знаю, что говорю, потому что я видела его его в "Нотр-Дам де Пари" в Париже, и напрасно говорить о Гару или о Люке Мервиле, публика поначалу приветствовала именно Даниэля Лавуа. Признайте же это, Даниэль! Я была там, я могу засвидетельствовать. Итак - "Docteur Tendresse".

Д: Это не диск для детей! Люди думают, что это диск для детей!

В: Из-за названия?

Д: Из-за названия, из-за рисуночков. Людей, которые говорят, что это диск для детей, я предупреждаю: вы можете поставить его детям, но вряд ли они много поймут. Может, и несколько ругательств попадется. Да и ладно.

В: Его можно ставить тем, кому за 40?

Д: Начиная с 12.

В: Большое спасибо, что пришли на передачу "Fosse aux lionnes".

В: Прервемся, наконец, и после паузы вернемся, чтобы выпить вместе.