Старый Эмиль:
«Все смешалось в буйный взрыв цветущего веселья.»

Молодой Эмиль:
Да, это так, мое веселье цветущее, цветущее,
как после захода солнца...
Так чудесно вокруг!

Старый Эмиль:
«О, прекрасный майский вечер!...»

Молодой Эмиль:
Пара птиц залетает в мое окно!
Это знак! Моя душа улетает!
Моя душа улетает!

Старый Эмиль:
[...] «Все птицы хором,
Так же, как недавние надежды моего сердца
Пробуют голос у моего открытого окна.»

Молодой Эмиль:
Я пишу! Я пишу, и мир меняется!
Я пишу, и все становится красивым!

Старый Эмиль:
Все становится красивым!
Моя боль от жизни, мой страх...

Молодой Эмиль:
Все смешалось! Я лечу над улицей Лаваль

Оба Эмиля:
Я лечу над Монреалем

Молодой Эмиль:
Я – фонтан, из которого ключом бьет жизнь!
Но кому я нужен? Кому нужна моя радость?
Кому нужна моя боль?

Старый Эмиль:
«Это царство горького смеха и ярости
Осознавать себя поэтом и объектом презрения,
Понимать свое сердце и быть понятым
Лишь светом луны и бурными грозовыми вечерами!»

Он яростно пишет.

Эмили:
Нужно его остановить! Нужно убедить его
остановиться, пока еще не поздно!

Он держит рукопись в вытянутой руке.

Молодой Эмиль:
Я существую! Мама, я существую!
Я существую, мама, я существую!

Émile vieux:
“Tout se mêle en vif éclat de gaîté verte.”

Émile jeune:
Oui, c’est ça, ma gaîté est verte, verte
comme après un coucher de soleil...
il fait si beau!

Émile vieux:
“Ô le beau soir de mai!...”

Émile jeune:
Un mariage d’oiseau traverse ma fenêtre!
C’est un signe! Mon âme s’envole!
Mon âme s’envole!

Émile vieux:
[...] “Tous les oiseaux en choeur,
Ainsi que les espoirs naguères à mon coeur,
Modulent leur prélude à ma croisée ouverte.”

Émile jeune:
J’écris! J’écris et le monde change!
J’écris et tout devient beau!

Émile vieux:
Tout devient beau!
Ma douleur de vivre, ma peur...

Émile jeune:
Tout se confond! Je survole la rue Laval

Les deux Émile:
Je survole Montréal

Émile jeune:
Je suis un jet d’eau qui transmet la vie!
Mais qui veut de moi? Qui veut de ma joie?
Qui veut de ma douleur?

Émile vieux:
“C’est le régne du rire amer et de la rage
De se savoir poète et l’objet du mépris,
De se savoir un coeur et de n’être compris
Que par le clair de lune et les grands soirs d’orage!”

Il écrit furieusement.

Émilie:
Il faudrait pouvoir l’arrêter! Il faudrait pouvoir le
convaincre d’arrêter avant qu’il ne soit trop tard!

Il tient son manuscrit à bout de bras.

Émile jeune:
J’existe! Maman, j’existe!
J’existe, maman, j’existe!